«Гражд@нка ГламурЪ».
По подиуму шла модель в сложно устроенных женских тряпках, которые напоминали
несколько разноцветных шарфов, прикрывающих ее грудь и бедра. Дойдя до края подиума,
она охватила себя руками за плечи и запрокинула голову, изобразив эдакую свечу, тающую
под огнем страсти. Выждав пару секунд в этой позе, она призывно глянула в объектив и
сказала:
— Карго-либерализм как состояние души возникает, когда человек, живущий в
несправедливом и лживом обществе, видит, что рядом есть группа людей, по неясной
причине обладающая серьезными социальными преференциями…
Она качнула руками, и верхняя часть ее наряда упала на пол, обнажив бледно-лиловый
бюстгальтер, плотно заполненный силиконовой грудью.
— Наблюдая за элитой, — продолжала она, изгибаясь, — человек перенимает характерный
для нее набор ритуальных восклицаний, получая таким образом символическое право на
социальные преференции — обычно лишь в своих собственных глазах.
На пол упало еще несколько разноцветных шарфов, и модель осталась только в нижнем
белье лилового шелка — и туфлях на высоком каблуке.
— Большинство людей думает, что встать в эту воображаемую очередь за бесплатным
черепаховым супом и означает «разделить идеологию», — сказала она. — Классический
либерализм — одно из высших гуманитарных достижений человечества. Ухитриться даже
из него сделать грязную советскую неправду — это уникальное ноу-хау российского
околовластного интеллигента, уже четверть века работающего подручным у воров.
Превратить слово «либерализм» в самое грязное национальное ругательство — означает,
по сути, маргинализировать целую нацию, отбросив народ на обочину мирового прогресса.
Однако российских мафиозных консольери называют «либеральной интеллигенцией» по
чистому недоразумению. Для этого существует не больше оснований, чем именовать каких-нибудь приторговывающих своим народцем африканских колдунов «европейцами» на
основании того, что они в ритуальных целях носят голландские кружева. Такое возможно
только в обществе, которое восемьдесят — а сейчас уже и все сто лет — жило строго по
лжи, полностью ею пропитавшись…
Закрутившись на несколько секунд юлой, она резко затормозила, со стуком вонзив в пол
каблук, а затем вдруг потеряла к камере интерес и пошла по подиуму назад.
По дороге она разминулась с темно-оливковой девушкой, наряженной в какие-то веселые
перья, с боевой раскраской на лице — и самым настоящим копьем в руке.
Девушка с копьем походила на ухоженную валькирию, умеренно одичавшую на
пятизвездочном пляже от рэйвов и детокса. Ее наряд предполагал более экспрессивную
презентацию. Так и оказалось — подойдя к краю подиума, она взмахнула копьем и
закричала в камеру:
— Ты вдохнул воздух свободы! Ты заявляешь — я не буду сосать грязный уд туземных
чекистских царьков! Я стану феллировать только сертифицированным международным
корпорациям на глобальном уровне! Потому что этого требует мое достоинство! Улулу! Ты
еще не понял, бедняга, что ближайший к тебе чекистский царек и есть наведенный на тебя
сертифицированный уд международных корпораций, потому что силы добра всегда найдут
между собой общий язык, а кроме них в мире уже давно ничего нет! Улулу!
С этим «улулу» она швырнула копье в зал, повернулась и гордо пошла прочь.
Навстречу ей шла другая девушка — в чем-то вроде пестрого длинного пиджака, из-под
которого свисали редкие полоски прозрачной ткани, украшенные мохнатыми красными
звездами.
— Главная задача российского либерального истеблишмента, — начала она,
развернувшись на триста шестьдесят градусов, — не допустить, чтобы власть ушла от
крышующей его чекистской хунты. Именно поэтому все телевизионно транслируемые
столпы либеральной мысли вызывают у зрителей такое отвращение, страх и
неполиткорректные чувства, в которых редкий интеллигентный человек сумеет признаться
даже себе самому. Это и есть их основная функция…
Она расстегнула пиджак, сбросила его с плеч, и тот плавно стек на пол. Теперь на ней
остались только еле скрепленные друг с другом прозрачные полоски с красными звездами
из ворсистого материала. Это выглядело и красиво, и страшновато — звезды походили на
что-то среднее между цветами и язвами.
— Как только под чекистской хунтой начинает качаться земля, — продолжала девушка,
делая такие движения бедрами, словно на них крутился невидимый обруч, —
карголиберальная интеллигенция формирует очередной «комитет за свободную Россию»,
который так омерзительно напоминает о семнадцатом и девяносто третьем годах, что у
зрителей возникает рвотный рефлекс пополам с приступом стокгольмского синдрома, и
чекистская хунта получает семьдесят процентов голосов, после чего карголибералы
несколько лет плюются по поводу доставшегося им народа, а народ виновато отводит
глаза…
Теперь она вращала бедрами с такой скоростью, что прикрывающие ее тело полоски ткани
практически ничего уже не прятали.
— Потом цикл повторяется, — продолжала она, с трудом удерживая дыхание. —
Карголиберальное и чекистское подразделения этого механизма суть элементы одной и той
же воровской схемы, ее силовой и культурный аспекты, инь и ян, которые так же
немыслимы друг без друга, как Высшая школа экономики и кооператив «Озеро»…
Она сделала заключительное движение бедрами — очень быстрое, словно сбрасывая
невидимый обруч, — развернулась и пошла прочь.
Комментариев нет:
Отправить комментарий